Известно, что сюжеты о чудесном, небесном зачатии, социально связанные с генеалогиями господствующих слоев и призванные пропагандировать особое, «божественное» происхождение правящих династий, были широко распространены во времени и пространстве, и источник интересующего нас сюжета в осетинском нартском эпосе далеко не ясен. Для утверждения же монгольского приоритета в данном случае оснований нет, ибо приведенные выше параллели не менее доказательны. Они еще раз показывают, что «обычно не представляет большого труда найти параллель к данному мифу или данному мифологическому мотиву в мифологии другого народа»[1].

Концепции Т. А. Гуриева коснулся в своей последней монографии Б. Н. Путилов, обстоятельно разбирающий ошибки миграционистов. Отмечая «немало натяжек в интересной работе» Т. А. Гуриева, он считает, что « .параллели, приводимые автором в доказательство его концепции, в ряде случаев вызывают естественное сомнение. Отправляясь от схождений в именах персонажей монгольского и осетинского эпоса, Т. Гуриев ищет затем схождения на уровне сюжетики». Автор преувеличивает наличие «совпадающих мотивов и ситуаций в монгольской легенде о красавице Алан-гоа и в осетинском сказании о красавице Дзерассе. Те же параллели, которые можно считать реальными, в сюжетном плане отнюдь не уникальны: их можно назвать общефольклорными»[2], что мы и попытались показать выше.

Увлеченность Т. А. Гуриева поисками монголизмов и односторонний подход к анализу нартского эпоса затемнил для исследователя весьма важный аспект темы - тюркский фонд заимствований в нартском эпосе осетин. Известно, что монгольский и тюркские языки близки и, возможно, восходят к единому языку-основе[3]. Поэтому выделение именно монгольских (а не тюркских) элементов в лексике нартского эпоса требует специальной лингвистической аргументации, дабы тюркское не выдать за монгольское. В книге Т. А. Гуриева так получилось с анализом имени одного из нартов - Батраза. Вслед за В. И. Абаевым Т. А. Гуриев разлагает это имя на «Батыр» и «ас»- «богатырь асский» и далее пишет: « .имя Батраза может быть безупречно объяснено из монгольского языка, т. к. первая часть имени соответствует известному монгольскому слову баатар «богатырь», «герой», «витязь», а вторая часть ас вполне соответствует монгольскому ас-асут, как называли осетин-асов (алан) монголы в XIII-XIV вв.»[4].

При этом Т. А. Гуриев не обратил внимания на существенную оговорку В. И. Абаева, отметившего, что элемент «Батыр» представляет вариант общего тюрко-монгольского слова «богатырь»[5]. Действительно, термин-титул «багатур» вошел в обиход у тюрок не позднее VI в., а Кирсте, Бангом и Хеннингом была даже предложена его иранская этимология[6]. Во второй половине I тыс. н. э. интересующий нас титул широко распространился у тюркских племен, и в частности у болгарской знати IX-X вв.[7] Примерно тогда же он появляется у хазар[8]. Вскоре хазарская титулатура (багатар, керкундедж[9]) заимствуется правящей верхушкой Алании, видимо, подражавшей хазарскому двору и поддерживавшей с ним династические связи. В первой половине X в. титул «богатырь», «багатур» зафиксирован у алан Ибн-Русте в форме «багаир»[8], что подтверждается и грузинскими хрониками, на основании которых В. Б. Пфаф считал, что «татарский почетный титул Багатар» у осетинских князей появляется с VIII в. в результате смешения их с хазарами[1]. Наконец, мы встречаем титул «Бакатар» в тексте алано-осетинской Зеленчукской надписи X в., по поводу чего В. Ф. Миллер писал: « .тюркские слова, и в том числе имя Багатар, могли проникнуть в осетинский язык раньше покорения Северного Кавказа татарами в XIII веке. Слово бахатур существовало, по-видимому, у половцев»[2].

Как видим, факты со всей очевидностью свидетельствуют о немонгольском происхождении алано-осетинского титула и имени Батыр-ас. Они указывают на его тюркский (вероятно, болгарский или хазарский) характер. Монголы здесь ни при чем[3].

В противоположность Т. А. Гуриеву мы ставим вопрос не только о монгольских, но об общетюркских элементах и воздействиях на нартский эпос, исторически обусловленных весьма длительными и глубокими контактами предков осетин с тюркоязычными степными народами: болгарами, аварами, гуннами, хазарами, печенегами, половцами, обитавшими в Предкавказье на протяжении всей эпохи раннего средневековья. Без учета этих взаимодействий с древними тюрками многое в нартском эпосе и в истории осетин нам не понять.

Книга Т. А. Гуриева, представляющая открытый рецидив теории заимствования, на наш взгляд, является более чем спорной. Признавая наличие в нартском эпосе общетюркских и некоторых возможных монгольских элементов и заимствований, мы вместе с тем считаем его в основе своей самобытным творением осетинского народа и его этнических предков, развивавшимся в течение длительного времени на почве местной кавказской мифологии и в живом общении с соседними культурами и отразившим главным образом общественную жизнь и быт эпохи «военной демократии». Дальнейшее содержание нашей работы служит конкретным обоснованием этого тезиса.

Рекомендуем также:

“Мораль” иезуитов
Иезуиты разработали “систему морали”, которую следует назвать системой оправдания безнравственных целей и средств. В те времена действовало - где фактически, а где и официально - правило: “чья власть, того и вера”, оно требовало “обращат ...

Науки
По учению жрецов, основы науки были изначально переданы людям богом луны Тотом, который считался изобретателем письма и создал все свои произведения, вдохновленный высшим божеством. Греки отождествляли его с Гермесом Трисмегистом, что зна ...

Символы в христианском искусстве
В первые годы возникновения христианства христиане переняли и переработали языческую символику: времена года стали обозначать воскресение мертвых, корабль – процветание и затем Церковь. Павлин, голубка, пальма и сад напоминают о рае. Одн ...